СПИСОК

**.**.2004
Оксана Лифер

Все события, о которых будет идти речь дальше, происходили в середине 70-х годов в одном из многочисленных городов нашей необъятной страны. Город тот был небольшим, но все-таки районным центром. Со всех близлежащих сел и маленьких городков сюда съезжалась учиться молодежь. Чаще всего они приезжали поступать в техникумы, куда брали учиться сразу же после девятых классов. Наши герои так же, как и сотни других подростков, учились в одном из техникумов каких-то там математических и технических специальностей.

***

Голос молодой девушки читает вслух одно из популярных писем «любви». Такие письма закадычные подружки любят отсылать друг другу, любят переписывать их в личные дневники или дарить молодым людям в знак самого глубокого расположения.

Не найдешь ни одной девчонки, девушки или женщины, которая хоть раз в жизни не отправляла такое письмо.

***

Ад - это место, где нет любви.

Пошарпаная общежитская комната на ад не похожа. Хотя, обстановка явно и не райская. Окна без штор, стекла с разводами от дождя и следами чьих-то пальцев. Комната с обоями только на одной стороне стены (ее, видимо, еще не успели ободрать, хотя начинали), на другой стороне (ее-то уже успели обскоблить) с нарисованной мелками на всю стену, очень яркой репродукцией знаменитого плаката "Ты - записался в добровольцы?!" Под окном тулится старый, по виду еще досталинский письменный стол, где одну его ножку заменяет стопка учебников и технических словарей. Тут и там валяются разбросанные мужские вещи, а под одной из кроватей (их четыре), как раз под художественной стеной, примостился бюст Сталина, явно служившего подставкой для шляп (как раз в тот момент на ней восседала тряпчаная кепка).

Так вот, в этой непутевой и бестолковой комнате было очень много любви. Совсем непонятно, отчего возникало это ощущение. Может быть, от света заходящего солнца (мягкого такого и нежного), а, может, от теней, скользящих по стенам, как силуэты из театра теней. Но, скорее, оно возникало при взгляде на Женю и Сережу. Они лежали на кровати. Точнее, Сережа лежал, а Женя уткнулась носом в его живот, свернувшись калачиком, и пятками касалась изголовья другой кровати, стоявшей почти впритык.
— Вставать надо, - Сережа накручивал на пальцы ее волосы.
— Ага...
— Придут, морды корчить будут...
— Свистеть...
— Хрюкать... Хрю-хрю...
Они засмеялись.
— Сделай ежика, - Женя подтянулась к его лицу.
Сережа сморщил нос и засопел.
От восторга Жена завизжала, сжав кулачки.

***

Люда и ее Будущий Муж (Б.Д.) шли по парку. Он нес яблоки и держал ее за руку бережно и очень ласково:
— Ты сказала родителям?
— Еще нет. Им не до меня.
Б.Д. внезапно остановился. Он смотрел нежно и нерешительно, как молодой теленок, перебирая пальцами ручки пакета:
— Ты не передумаешь?
— Нет. Нам будет хорошо вместе, - Люба улыбалась так, будто сейчас заплачет.
Она была в этот момент очень красивой: с длинной, перекинутой через плечо русой косой, в вязаной шапочке и с маленьким букетиком осенних листьев.

***

Андрей курил на лавочке перед общежитием. Блестели начищенные к недавнему первому сентября буковки на бронзовой помпезной табличке. Торчал, всунутый каким-то шутником увядающий букетик желтых дубков. Андрей смотрел, как всегда, не мигая, куда-то далеко. Как будто видел что-то недоступное другим. Хотя, уставился сейчас он всего лишь в асфальт. Через секунду его очень серьезные карие глаза сфокусировались на остановившихся перед самым носом осенних туфельках. — Привет, - буркнул он им.
Это была Света. Такая же угрюмая, как и Андрей, с черными отрешенными глазами, такая же длинная, как и он. Их часто принимали за брата и сестру. А они даже толком и не общались, не говоря о дружбе. И выглядел Андрей старше Светланы лет на 5-6. Так оно и было.
Он не удивился, когда не услышал ответ. Они всегда уютно молчали вдвоем.
— Почему ты тогда ее не убил?
Он поднял лицо, и в обычно сдержанных глазах что-то мелькнуло. Что-то - похожее на боль, как отблеск давнего воспоминания. А Света плакала как-то сдержанно, по-мужски.
Андрей так и смотрел на нее снизу вверх:
— П`ошло. Из армии не дождалась. Из-за такого не убивают.
— Убивают, Андрюша. Убивают, - Света подняла вверх лицо, пряча слезы.

***

Толпа застыла перед рывком через светофор. Машины неслись вперед, а людей на перекрестке все прибывало и прибывало. Из-под плеча огромной, горообразной бабушки с внушительными пакетами выглядывал мышонок. Такой себе симпатичный мышонок, похожий на колобочек. Если, конечно, бывают мышата-колобки с хвостиками и конопушками на светлом и круглом детском лице. Звали колобочек Дашей.

Как только на светофоре зажегся зеленый свет, бабуся-прикрытие неумолимо двинулась вперед. Ее, правда, пытались обгонять поспешные молодые люди, но их бабушка одаривала презрительными взглядами. Хотя, бабуля была, в общем-то, не при чем. Просто за ее широкой спиной было удобно прятаться. И Даша продолжала лавировать среди толпы, смешно наклонив голову. Она смотрела на высокого черноволосого молодого человека. Он шел стремительно, развевалось темное длинное пальто. Он так красиво шел и так очаровательно улыбался проходящим мимо девушкам, откидывая на широкий лоб челку. Очень красивый модный молодой человек, похожий на какого-нибудь графа, а уж если быть совсем откровенными, то на принца. Даша думала именно так. Потому и осталась стоять уже на другой стороне улицы с открытым ртом, широко распахнутыми глазами и торчащими хвостиками. Пока снова не зажегся красный свет. Тряхнув головой, она, подпрыгивая, побежала в противоположную сторону.

***

Коричневые стены учительской. Портреты Брежнева, Ленина, Жукова и Менделеева, изображения каких-то ученых, известных и не очень, выстраивались в импровизированную стену памяти. Стол, заваленный бумагами и журналами, украшали белые астры. Антонинина Алексеевна нервно постукивала красивыми ногтями по столу - нервничала. Но с собеседником говорила спокойно, ритмично покачивая темными с проседью волосами, сложенными в модную в середине 70-х прическу.

— Да, Александр Александрович... Да, да... Новеньких уже расселили в комнаты старших девочек... Как всегда - первокурсниц и второкурсниц к 5му и 4му курсу... Да, да... до завтра. - И немного помолчав, - Вы сегодня на последние в этом году арбузы не придете? Мы с сыном будем рады.… Да, да, конечно, до завтра...

Трубку положила не сразу, а прижала ее к горящим щекам.

Абсолютно идентичную трубку в абсолютно идентичном кабинете так же прижимал к лицу седой 50-летний мужчина. Грива волос, большой нос, смешные и густые брови. Он смотрел на пожелтевшую фотографию молодых парня и девушки в гимнастерках. И медленно положил трубку. Потом гудки.

***

Девушка писала. Если бы за ней наблюдали со стороны, то могли бы только у дверей примоститься и видеть аккуратный затылок с длинными каштановыми волосами. В комнате почти впритык стояло пять кроватей, две маленькие тумбочки, большой шкаф и стол - лицом к окну. Обычная общежитская комната. Из-под локтя виднелись уже исписанные мелким почерком листы бумаги в клеточку. Девушка дописывала последний листок. Это был список:

1.Сергей Кузнецов.
2.Андрей Буяновский.
3.Алексей Карагода.

Она на секунду приостановилась и быстро пронумеровала клеточки:

4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.

СПИСОК.

Крик, страшный и хриплый, разбился об сонную тишину коридоров. Девушка истерично неслась по этажу, пробегая серые одинаковые двери с номерками. Дверь одной из комнат распахнулась, и к орущей девчонке бросилась ничего не понимающая Женя в ночной сорочке, с всклокоченными волосами. На ходу, засовывая ноги в тапочки, из комнаты выбежала Люда. Хлопали двери, высовывались сонные головы.
— Чего случилось?
Женя схватила девушку за плечи, стараясь удержать на месте. Но та продолжала кричать и вырываться. Схватив ладонями ее перекошенное от ужаса лицо и сжав его так, что побелели костяшки пальцев, Женя раздельно и преувеличенно спокойно переспросила:
— Случилось что?
— На кухне... На кухне...
Женя медленно сделала шаг, потом еще шаг, потом еще, и побежала. Босые ноги шлепали по потрескавшимся и отполированным до блеска плиткам, а сзади уже нарастал гул испуганных голосов. Почти одновременно Люда и Женя ворвались на кухню.
— Мамочка, - Люда изумленно замерла.
Женя кинулась к стулу, потом к столу - схватила нож, и снова к стулу.
— Чего стала, Милочка?! — грубо крикнула, не оборачиваясь.
Сзади снова кто-то закричал.
Лена висела аккуратно. Прямо в центре. На связанных в веревку чулках. Под ногами валялись сложенные вчетверо листочки в клеточку.
— Господи, боже мой, Господи, боже мой, - шептала Женя, пытаясь перерезать чулки тупым ножом. Люда поддерживала Лену за ноги, ее коленки маячили перед глазами, вызывая приступ рвоты. А вокруг уже толпился народ.
— Я вызвала скорую и Палку, - Света протиснулась к Жене и Лене, которую уже положили на пол.
— Женечка, вот водичка, - Даша в ночной сорочке оказалась маленькой и худенькой. А, может, это от ужаса она вдруг как-то съежилась, - она умерла?
Лена закашляла и открыла глаза. Женя, пытаясь сдержать слезы, суетливо гладила ее по рукам, лицу. Но Лена только поморщилась, вырывая руку из Женькиных ладоней.

Света подошла к тому месту, где только что висела Лена. Она смотрела на балку, протянутую через всю кухню (Лена предусмотрительно сдвинула всю домашнюю утварь, чтобы не мешала) - странные у Светы глаза были: удивленные, задумчивые, страшные.

Через толпу девчонок пробиралась комендант общежития Антонина Алексеевна. С такой же аккуратной прической, с такой же ровной осанкой, как и всегда. Девочки молча давали ей дорогу: кто был в ночнушках, кто в пижамах и бигудях, а кто стоял только в трусиках, прикрывая руками обнаженную грудь.
— Палка, Палка пришла.
— Быстрее скорой примчалась.
— Девочки, разойдитесь. Воздуха. Даша, дай стакан. Света, держи ей голову. Женя, успокойся, - только капельки пота над губой и белое лицо выдавали их Железную Палку. Она застегнула зачем-то верхнюю пуговицу на груди у Лены:
— Что же ты так, девочка?
— Маме не говорите.
И Женя заплакала. А в комнату уже врывались врачи. Они деловито распихивали всех локтями, без суматохи, деловито укладывали Лену на носилки, а она продолжала, не отрываясь, смотреть на Женю.

И посереди этого сумасшествия, испуганных глаз, слез, шепота и вытянутых шей (все надо рассмотреть, а потом другим рассказать) Антонина Алексеевна резко повернулась к Свете, которая стояла все на том же месте и читала никем не замеченные листочки.
— Что это у тебя, Света?

***

В дверь стучали. Настойчиво. Нервно. Громко. Сергей подскочил и непонимающим взглядом окинул комнату: разбросанные вещи, Андрей в обнимку с бюстом вождя, Леша похрапывал и причмокивал во сне, Миша, аккуратно сложив руки на животе, мирно улыбался. Стук снова повторился.
— Пьянь, блин, болотная... алконавт... Андрюха... — запустил тапком в его физиономию, — Открывай, давай. Опять кому-то вчера морду набил.
И, шлепая к двери, добавил:
— Выгонят - к чертовой матери...
Андрюха приоткрыл один глаз, цьмокнул железную голову и от неожиданности чуть не свалился с кровати:
— Что вы наделали, Сережа?!
Босая, все еще в пижаме, Женя толкнула в грудь Сергея (тот от неожиданности шлепнулся прямо на мягкое место), и ринулась в комнату, на ходу поднимая валявшиеся брюки.

Хрясь - по спине Андрею. Хрясь - Лешу - храп немедленно прекратился. Хрясь - Мишу:
— Доброе утро, Женечка!
А Женя металась по комнате:
— Что ж вы наделали, мальчики, что вы наделали, - дубася их по голым спинам и шокированно-сонным физиономиям.
— Кнопочка, Кнопочка, - Сергей обхватил ее сзади руками, но она продолжала, как бешеная, молотить ногами воздух. Бабах - заехала ногой по книжной ножке - стол с грохотом обвалился, а Женя тихо всхлипнула:
— Ленка вешалась.
— Даже так? - Сергей резко отпустил Женю.
Андрей, не выпуская бюста из рук и еще не совсем протрезвев, удивленно спросил:
— Зачем?
— Изнасиловали.
— Кто?
— Вы, вы ее изнасиловали... Вы, вы, вы...
— Даже так. - Сергей закурил.
— Мы? - уточнил Андрей
А Миша растерянно сел на кровать:
- Я еще даже не целовался.
— Поздравляю…. А ты-то куда? - Сергей посмотрел на Андрея, который продолжал одной рукой обнимать Сталина, а другой пытался натянуть брюки, - да брось ты его к чертовой матери!!!

И Андрей кинул со всей дури бюст на пол:
— Где она? Я к ней поеду. Мы поедем.
Сергей прикурил от одной сигареты другую.
— Ага. И еще 6 с вами, - шмыгнула носом Женя, - Палка уже в милицию позвонила. И Медведю. Леша, ты чего?
Леша сидел, уставившись на бюст, и вытирал слезы:
— У него ус отвалился.
— Е...твою... мать... — Андрей отшвырнул брюки и ударил ногой кровать. И она с грохотом обвалилась.

Сережа обнял Женю сзади и прижал к груди, а она, откинув голову, закрыла глаза.

***

— Женька, ты куда? - Даша удивленно смотрела на Женю. Та одевалась.
— В больницу. Ребята в кабинете у Палки. Там следователь и Медведь. Черт, где адрес ее матери? - она рылась в бумагах на столе, - Помоги, Даш.
Даша подошла к столу и, перебирая медленно бумаги, не смотря на подругу, тихо сказала:
— Женя, она не могла такое придумать.
Женя ошеломленно обернулась:
— Они не могли ее изнасиловать! Даша, посмотри мне в глаза.
Даша резко подняла голову:
— Такое нельзя придумать, Женя.
— Да? А такое? "Они держали меня за руки, вливали водку в горло и смеялись. Когда я пыталась кричать, били по лицу. Я попыталась вырваться и упала на пол. Тогда - это был Андрей – меня ударили ногой в живот, схватили за руки и кинули обратно на кровать. Мне было страшно. А первым был Сергей Кузнецов..."
— Перестань, - Даша попыталась закрыть уши, но Женя отдирала их и кричала ей близко-близко:
— Ты просто представь: мой Сережа слазит с нее и говорит Андрюхе: "Теперь ты ее трахни". А тот лупит ее по животу. А Миша держит руки. А Леха заливает ей в глотку водку. А все остальные - твои друзья, Даша - стоят и смотрят, и ждут своей очереди. Один раз прочитала. И на всю жизнь запомню, - Женя вдруг отпустила Дашины руки. - Ты представь. И если у тебя это получится, я никогда не хочу тебя видеть. - И вышла.

Даша несколько мгновений молча смотрела на разбросанные бумаги. Среди них и увидела маленькую записку, стертую и потрепанную: "Сегодня в 3 сброшу веревку. Сергей".

***

В коридоре о чем-то спорили Света и Люда. Даша подошла к двери и прислушалась. Ни звука не раздавалось. Крепкие двери. Плотно закрыты.
— Они могли это сделать. Она лазила к ним в пятницу на Андрюхин день рождение. И пришла под утро. - Света опиралась об стенку, сложив руки на груди.
— И надо было ждать два дня, да? А потом тихонько утречком пойти и повеситься на чулках. Если уж так хотелось, могла и полотенца связать. Они не растягиваются. - Люда ходила сюда туда.
— Милочка, я только хочу сказать, что это могло произойти, да, Дашутка?
Даша растерянно обернулась:
— Я не знаю…. Женька в больницу побежала.
— И ты ее отпустила? Идиотка! - Люда бросилась по коридору к выходу.
Дверь, возле которой они торчали, вдруг распахнулась, и вышел Александр Александрович с подтянутым маленьким мужчиной. Они пожали друг другу руки.
— Разберемся. Пока пусть не выходят из общежития. А я в больницу.
Мужчина стремительно ушел, а Александр Александрович остался стоять, устало провожая того глазами.
— Александр Александрович, что теперь будет? - Даша тихонько потянула его за рукав.
— ђb
°`
меха, продолжая собирать пожитки, - Это у нас Ленка только до десяти считать умеет, а я не могу. Не получается у меня. Ну не могу я считать до десяти...
В комнату вбежала маленькая девчонка:
— Вы чего стукали?
Женька взяла в каждую руку по две сумки:
— Лесенька, как староста нашей группы официально заявляю тебе: назрела небольшая дислокация, - и потащила сумки к выходу. Через секунду вернулась:
- Теперь ты живешь здесь. С нами.
— А Лена?
— Ой, а где же Лена? Лена, ау, ау. Что же это я, наша Лена в больнице, ее изнасиловали. Как же я могла забыть!
Женя села на кровать и замолчала. Никто на нее не смотрел. Все молчали.

***

Александр Александрович вышел из дверей огромного официального здания, похожего на министерство образование. Он закурил, открыл папку, достал и скомкал какой-то листок, выбросил его в урну и уселся прямо на ступеньки. Все это он проделал методично, спокойно и с расстановкой.

Откуда-то из-за угла выбежала запыхавшаяся Антонина Алексеевна. Испуганная, непривычно всклокоченная, она присела рядом с начальником, стараясь как-то поприличнее умостить ноги. Непривычно было ей сидеть на ступеньках, да еще перед таким серьезным зданием.
— Александр Александрович, мне Валечка сказала, что Вас вызвали. Ну, что?
— Вы знаете, Тонечка, что ребята меня Медведем кличут?
— Знаю, как не знать. А меня Палкой. Железной, - вздохнула.
— Да будет Вам, они вас любят.
— Да, любят. Поедемте к следователю. Там хотят поговорить.
Александр Александрович выкинул окурок и встал. Папка осталась лежать на ступеньках. Антонина Алексеевна подняла ее и открыла. Там лежал один единственный листочек.
— Саша?
Он стремительно спускался по лестнице.
— Саша?!!!

***

Обычный кабинет обычного следователя. Константин Григорьевич же для обычного работника милиции имел слишком доброжелательный взгляд. И только тонкая усмешка, иногда скользившая на губах, выдавала в нем хваткого цепного пса.

Следователь снял очки и потер глаза. Сделал он это кулаком, как обычно трут глазики дети.
— Ну что Вам сказать, заявление написано, делу дан ход. Вот, опросим свидетелей, и суд будет решать, заключать их под стражу или нет.
Александр Александрович сидел напряженно, с ослабленным галстуком, хотя и пытался курить спокойно:
— А как же с датой?
— А что дата? Два дня был стресс, а потом прорвало. И не девочка. Все утверждают, что до этого инцидента у нее не было парня
- не видели. А раз в общежитии не знают, значит, не было, понимаете?
— А побои?
— Не обнаружили. Но это не имеет значение, сами знаете. Изнасилование? Несовершеннолетней? Групповое?
— Десять, десять моих ребят. Да я за каждого могу поручиться, я их почти пять лет учу. Ну не могли они такое сделать, не могли, Константин Григорьевич!
Следователь снова потер переносицу:
— Все это лирика. Вашим ребятам еще повезло, что девчонка не умерла. В противном случае, мы бы вообще ничего не расследовали, между нами говоря. Она была на том дне рождении, она пришла под утро, потом два дня не ходила на занятия. Наконец, она же не ради удовольствия всё вот это!.. Да и как Вы можете ручаться за десять разных человек. Я вот за себя не могу ручаться.

Следователь устало одел очки:
— Как Вы, директор училища и преподаватель, можете охарактеризовать...

Перечень фамилий слился в один непрекращающийся гул.

Александр Александрович снова закурил, ноги его мелко тряслись.

Мать поцеловала его в лоб и чуть не свалилась: в комнату влетел Леша.
— Я всегда тебе говорила, эти ребята не для тебя. - И вышла.
Андрюха привычным жестом приподнял подбородок и почесал шею:
— Ты счастливый человек, Мишаня. У тебя НЕ БЫЛО женщины! Сказка...
— Придурок, - улыбнулся Сергей.
— А ты много куришь, друг, - запулил в него шляпой, которая явно не шла товарищу Сталину.
— Это мой единственный недостаток. Леша, перестань тарахтеть посудой, ее осталось с гулькин нос. Где тебя черти носили? Палка нас пересчитывать приходила.
— В больнице. - Леша поправил очки и сел на кровать:
- Как ты себя чувствуешь, Леночка? Что ж это такое, Леночка? Мы ж тебя не трогали и пальцем, Леночка! Мы ж тебя не обижали, Леночка! Выгнала!

В окно что-то стукнуло. Потом еще раз. Сергей залез под кровать, вытащил связанные простыни, открыл окно и опустил импровизированный канат вниз. Видно было, что привычны для него подобные махинации. Через секунду показалась голова Жени. Миша вытащил из ножки стола одну книжку и проворно засунул вместо нее другую:
-Женька, привет. Пошел я позанимаюсь к соседям.
Андрюха подмигнул девушке, одной рукой обнял бюст, а другой Леху:
-Давай, друг по несчастью, расскажешь, как оно ничего.
— Ты понимаешь, и главное, не пойму, зачем ей все это? Чтобы посадить нас? За что?
Дверь за ними закрылась.
— Не хрюкали, - Женя спрыгнула на пол и обняла Сережу.
— Нам не до хрюков. Сидим тут сутками напролет. Даже пописать без разрешения нельзя.
Он целовал ее волосы, руки. Она гладила ему лицо.
— Завтра Лена выходит из больницы.
Сергей потянулся за сигаретой, не отпуская Женю.
— Ты стал много курить.
— Не больше, чем раньше.
— Больше...
Сергей почесал ухо. Женька обожала, как он это делал: правой рукой левое ухо, или наоборот.
— Кнопочка, я хотел тебе сказать...
— Не надо. Это шизофрения, обсуждать... бред. Когда все закончится, бросим все и уедем. В Одессу.
— Почему в Одессу? - Сергей затушил сигарету, и пепельница от его резкого движения упала на пол.
— Там корабли. И много неба... Сделай ежика.
И Сережа начал сосредоточенно сопеть ей в ухо, гладя ее волосы и расстегивая пуговки на рубашке.
Потом они лежали на кровати, точнее - он, а она - снова на его животе, цемая пупок.
— Мы часто с мамой ходили гулять. И когда я видела, как падает какой-то ребенок, то бежала к нему и падала рядом с ним:
смотри, я тоже упала, не плач. Мама долго пыталась мне объяснить, что мне лучше поднять малыша, утешить, а не шлепаться рядом в пылюку и пугать ребенка.
- И что? - он щелкнул ее по носу.
— Ничто. Пока однажды совсем не побила себе лицо, не слушала.

***

Лена шла по дорожке к общежитию быстро и решительно. Где-то впереди смеялись. Это Женька и Сергей в обнимку куда-то шли.

Сергей ей что-то шептал, а она хохотала. Лена приподняла бровь и пошла еще быстрее, почти побежала.

Они ее не заметили.

Когда Лена ворвалась в холл общаги, Даша, услышав в трубке мужское "Алло", бросила ее на рычаг.
— Опять нет никого?
— Нет, теть Саша.
Они одновременно заметили Лену, только тетя Саша от чего-то смущенно отвела взгляд, но Даша смотрела прямо и строго:
- Привет.
— Привет. До комнаты не проводишь?
Даша опустила глаза:
— Мне еще позвонить надо.
Лена только бровь приподняла:
— Ясно.
Подойдя к двери, Лена глубоко вздохнула, решительно вошла и в который раз удивленно приподняла бровь.
Света лежала, уставившись в потолок:
— О, привет. Как ты? – она все же встала, и даже и попыталась обнять Лену. Но та вывернулась:
— Вещи где?
— В соседней...
Лена вбежала в соседнюю комнату: ее пожитки чья-то дружеская рука бестолковой кучей свалила на чужую кровать.
— Интересно.
Лена прошлась по комнате, идентичной той, откуда ее выселили, пнула ногой чемодан, повернулась и посмотрела на себя в зеркало, вновь приподняв бровь:
— Посмотрим.
Потрогала след на шее и завязала ее платком.

***

Лена лежала с открытыми глазами. Потом резко встала. Тихонько, чтобы никого не разбудить, вышла в коридор и подошла к двери соседней комнаты, которая когда-то была и ее тоже. Нажала ручку и почти сразу же отпустила. В отчаянии прислонилась лбом к пошарпанной обивке и поплелась на кухню.

Из подсобки, что напротив кухни, пробивался нерешительный свет. Оттуда послышался стон, но Лена не обратила внимания, а, может, просто не услышала. Ее занимало совсем другое: она подошла к тому самому месту под балкой и посмотрела вверх. Но уже более отчетливый стон заставил ее обернуться. Чертыхаясь и постоянно натыкаясь на стулья и кастрюли, расставленные прямо на полу, Лена заглянула в щель, через которую пробивался свет, и тут же ошеломленно распахнула настежь двери. Первой она заметила серебряную ложку – всю в крови. И лишь потом увидела Свету, которая, пытаясь присесть, неловко задела ложку ногами.

Света скребла руками пол, пытаясь дотянуться до чистого последнего полотенца, лежащего на пакете. Рядом валялись уже использованные. Ее ступни скользили в крови. Но, все-таки дотянувшись до полотенца, Света скрутила его, как могла плотнее, и засунула между ног.
— Уже меньше течет. Я сначала повеситься думала. Только сейчас это не модно, - попыталась засмеяться Света и со стоном сползла еще ниже.
Лена замерла всего лишь на секунду, а потом вскочила и выбежала в темнеющий коридор.

Света толкнула рукой небольшую кастрюльку, она проскользила по крови, ударилась об косяк двери и опрокинулась. Какой-то кровавый комок вывалился на пол. Света зажмурилась и подняла лицо.

Казалось, Лены не было вечность. Но уже через пару секунд она снова появилась в проеме двери, поставила у входа два ведра и присела на корточки. Она, не отрываясь, смотрела на ложку, заговорив:
— До кровати дойдешь? Я уберу.
— Только посижу немного.
Лена намочила тряпку в ведре с водой и начала собирать кровь, выжимая ее в другое ведро. Бросила в кастрюльку ее вывалившееся содержимое, откинула тряпку и начала подбирать полотенца. Но, не закончив, кинула и их, а сама снова схватилась за тряпку, но споткнулась и упала. В кровь. И все равно, не останавливаясь, продолжала вытирать, выжимать и снова вытирать.
— Девчонки с пятого говорили, что серебряные ложки сразу дезинфицируют.
Лена старалась не смотреть на Свету:
— Врача?
— Я завтра, если лучше не станет. Ничего не спрашиваешь?
— Вижу.
— Убери эту грязь. - Света вытащила из-под себя полотенце, выжала его и снова положила между ног. - Сказал, мой ребенок - мои проблемы. Что он не звал...
— Сама пришла, - закончила фразу Лена, - Сама и виновата, - и с особой силой начала тереть пол.

Она выносила ведра с водой, снова вытирала пол, вымыла кастрюльку, достала старую коробку на кухне и сложила туда все испачканные полотенца. Все это время Света только следила глазами за ней глазами, но, когда Лена двумя пальцами взялась ложку, чтобы отправить ее вслед за полотенцами, сделала знак рукой: оставь. Лена пожала плечами, ополоснула ложку в ведре и положила ее возле Светы.

Рассвет застал спящую все на том же месте Свету, чистую подсобку и Лену, которая курила, наблюдая за Светой. Тусклый металлический свет падал на их лица, и они казались почти прозрачными.

***

Палец жал на звонок, но за дубовой дверью не слышалось ни звука. Поэтому он нажимал и нажимал маленькую черную точечку до тех пор, пока, наконец, дверь не отрылась. За цепочкой, в темноте прихожей только светились очки и отблеск лампы в коридоре.
— Распишитесь, вам посылка.
Морщинистая рука расписалась, не снимая цепочки и так же забрала небольшой сверток.
Аккуратная, интеллигентного вида бабушка постучала в комнату внука:
— Внучек, тебе посылка. И иди, наконец, ужинать.
Из комнаты еле слышно доносился "Битлз", который попытался перекричать молодой, напористый голос:
— Да, бабусь, я только конспект дочитаю.
— Иди ужинать, юрист, кому сказала!

Бабушка развернула посылку, на обертке которой был только адрес получателя. В подарочной бумаге лежала красивая серебряная ложка и записка: От души, с любовью. Сам знаешь, кто! Бабушка улыбнулась, положила сверкающую ложку на стол и пошла к плите, чтобы налить домашнего наваристого борщу своему внуку, который в соседней комнате штудировал конспект по юриспруденции.

***

Сергей курил на лавочке перед общежитием.

А в это время в аудитории, заканчивалась пара. Впервые за все время учебы Сергей пожалел, что сейчас он не там, а здесь, мерзнет и курит.

Женя смотрела на пустующие места. Их было 11.
— Где Светка?
— Она утром снова куда-то ушла, - прошептала Люда, - А Медведь совсем плох.
Прозвенел звонок.
Александр Александрович положил мел:
— На следующую пару подготовьте 5 главу.
Студенты зашарудели книгами.
— Я вот еще что хотел сказать...- Директор пытался надеть пиджак, но все никак не мог попасть в рукав. - В следующем семестре у вас, видимо, будет новый преподаватель... И директор...
Даша рисовала человечков в тетрадке. Женя и Люда уставились в парту, а Лена сосредоточенно собирала книги в сумку.
— У меня к вам единственная просьба. Все, что сейчас происходит, это многое изменит. Верьте своему сердцу. Оно никогда не подведет. – Александр Александрович закурил прямо в аудитории и пошел к выходу. Все молча встали. Тихонько всхлипнула Даша.
— Ты довольна? - Женя повернулась к Лене. Голос ее прозвучал громко в тишине.
— Ты думаешь, белое - это белое, а черное - это черное? - Лена шла к выходу. - Ты - дура, Женька.
От злости Женя выронила книгу, а Даша поспешно ее подняла.
— Спасибо, - процедила сквозь зубы Женя, но Даша, хоть и нерешительно, а все же пошла за подругой.
— Александр Александрович, - Женя пристроилась в шаг к Медведю. - Вот, мы подписи собрали для вас.
Александр Александрович, не глядя, взял протянутые ему листочки и погладил Женю по щеке, - Спасибо, Женечка. Я в милицию уже отправил характеристики на ребят. Скажи им об этом. Да, и передай Антонине Алексеевне, пусть перезвонит.
Он, сутулясь, пошел, а Женя обернулась и только тут заметила Дашу.
— Ты чего, как взбесилась? Я - твой друг, даже если думаю не так как ты. Почему ты хочешь, чтоб все были похожи на тебя? – вдруг выпалила Даша и сама испугалась своих слов.
— Я хочу, чтобы это было сном. Идем домой, Дашка, - взяла ее за руку Женя.

***

Сережа откинул окурок и встал. Прямо на него шла Лена. Заметив его, она ускорила шаг, но Сергей успел перехватить за руку:
— Сядем?
Лена пошевелила ботинком осенние листья и насмешливо улыбнулась:
— Это уже без меня.
Но все же отошла с ним сторону, и пока Сергей пытался прикурить сигарету с фильтра, достала свою, подкурила и протянула ее парню. Они молчали, только Лена все так же широко улыбалась.
— Чего ты хочешь? – Сергея бесила ее улыбка, так бы и размазал ее по лицу!
— Того же, что и все. Любви.
— И это у тебя называется любовью? Мне не надо такой любви.

Он курил, постоянно оглядываясь по сторонам. Лена взяла у него сигарету, сделала затяжку и вернула ее обалдевшему от такой наглости Сергею.
— Ты мне это уже говорил. Ничего нового я сегодня не услышу?
— Это наше дело: твое и мое, а ты нагородила... Я тебе сказал, я сказал тебе...
— Не нервничай! Что ты нервничаешь?! Да, ты мне сказал: прости, но я люблю другую. Переспал - и сказал! Именно о таком первом мужчине я мечтала, именно о таком!
— Да ты сама на меня вешалась, как последняя... На тебя пальцем все тыкали...
— Не надо нервничать, Сережа! Они еще долго смеяться будут. Они тот день рождение до гробовой доски не забудут. Смеялись, хихикали... Подонки. А ты? Ничего не знаю, ничего не было, какая она смешная, эта влюбленная дурочка. Вот только бы Женечка не узнала, а так...
— Не ори. - Сергей затравленно оглянулся.
— Мы испугались, мы наконец-то испугались! Нам тюрьма не страшна, нам лишь бы Женечка не узнала! - Лена хлопнула его по плечу:
— А это мысль, Кузнецов!
И отлетела от сильного толчка в грудь назад, и упала бы, если бы не схватилась за дуб - самый старый в этих краях, он и не такое видывал.
— Я тебя убью, тварь, - Сергей схватил ее за шею, тяжело дыша, — Убью и сяду. Только бы рожи твоей не видеть никогда.
— Сядешь, и не один сядешь... Отпусти, кретин.
Александр Александрович близоруко сощурился, и чуть было не перевернулся через скамейку, когда завернул на дорожку к общежитию и неожиданно увидел их.
— Сергей, Сергей, что Вы делаете? - Он оттащил посеревшего от злости Сергея и с силой тряхнул за плечи:
— Вам что - мало? Из милиции никто не вылазит, матери за неделю поседели, а Вы руки распускаете. В комнату идите, быстро.
— Все, я ушел. Я - ушел. - И Сергей побежал к общежитию.
А Александр Александрович поправил на Лене шарфик, тяжело дыша. Даже несчастные два метра пробежки дались с трудом. Болело сердце, постукивало так неприятно, и жалко двигался кадык, и Александр Александрович физически чувствовал, насколько жалок он со стороны – вспотевший и старый.
— Все в порядке? Все хорошо? Вы тоже идите. Идите, - он легонько подтолкнул Лену, когда та хотела что-то сказать...
— Александр Александрович, Вас, правда, выгоняют?
— Ну, что делать, Лена. Это ЧП. Для нас трагедия, а для них ЧП. Вы в порядке?
— Да. - Лена не смотрела ему в глаза.
Они тихонько шли по дорожке к общежитию.
— Вы, почему родителям до сих пор не написали?
— Старенькие они очень. У папы сердце. Нервный он, мама с ним из больниц не вылазит… не выходит в смысле...
И когда уже подошли к входу, а Александр Александрович стал подниматься по лестнице, Лена неожиданно и для самой себя спросила:
— А если я заберу заявление? Это что-то изменит?
— Они совершили преступление, должны отвечать... по всей строгости...
— Ну, если я все-таки заберу его?
— В армию угонят. Но учиться здесь больше не будут.
— А Вы?
— А мы с Антониной Алексеевной на пенсию. Доработались.
Лена сжимала и разжимала пальцы рук.
— Да что вы, Лена. Вы все правильно сделали. Только вот... Не надо было... Пока мы живы, Леночка, все еще можно поправить. Только смерть окончательна. Зачем ее торопить?.. Вы идете?
— Я погуляю.

Лена обошла общежитие и забралась в полуразваленную беседку. Ободранную, но чистую. В стакане стояли осенние листья, а на деревянном полу краской кто-то написал: "Любовь стоит того, чтобы жить". Скамейка и перила были описаны и обцарапаны всякой любовной дребеденью, начиная от банального "Коля любит Олю" и заканчивая "Много сексу - из ничего". Лена достала спрятанную в платочек сигарету, закурила, и, наблюдая за нехитрыми радостями копошащихся воробьев, тихонько завыла.

***

— Сука, сука!!!
Сергей ногой захлопнул входную дверь, толкнул попавшийся на пути стул, врезал кулаком по столу и тот, естественно, развалился. Книги веером разлетелись по комнате.
— Ты мне скажи, нахрена нам стол, если он от чиха рушится?
Андрей чистил картошку, сидя на полу по-турецки.
— Не матерись, это моя привилегия.
Не дождавшись никакой другой реакции от невозмутимого друга, Сергей заглянул под его кровать и вытащил бутылку с какой-то мутновато-красной жидкостью. Открыл и сделал глубокий глоток.
— Алкаш здесь тоже я. Не трогай дедушкины запасы.
Сергей сделал пару глотков и снова задымил.
— Это я. Андрюха, это все я. Б..ть, я просто один раз с ней переспал, Андрей. Она сама ходила за мной, как привязанная. То-се... Какого черта? Один раз! Ты мне скажи, с кем не бывает? Я ей объяснял, нормально объяснял, что - нет, не люблю. Она говорит: попробуй, тебе со мной будет лучше. Попробовал. На свою голову. И пьяный я был, б...ть!
Андрей, наконец, оставил свою картошку и тоже сделал глоток - бутылка постепенно пустела - и вернул ее Сергею.
— Никто никого не обманывал. Все было честно. А потом - бах! На этом долбанном день рождении... Мы ее тогда обидели?
Андрей прикурил от Серегиной сигареты:
— Может, пошутили раз - другой, по-пьяни.
— Дошутились.
Они сделали по глотку и выкинули бутылку - прямо в окно. Звон раздался по всему общежитию.
— Остальным сказать надо.
Андрей, доставая новый бутыль из-под кровати, глухо ответил:
— Не надо. Ты лучше Жене скажи. А остальным от твоих признаний легче не станет, они тебя распнут.
— Нет, Жене я не скажу... Нет.
— Ну, и че тогда?
— Че, че. Через плече. На нарах физику учить будем. - И пнул учебник ногой. Потом поднял его и засунул под мышку.

***

Лена стояла возле т. Саши и смотрела на телеграмму: "Буду в пятницу. Раньше не могла. Папа с сердцем. Мама".

Она растерянно оглянулась - будто кто-то мог прочитать, тетя Саша сосредоточенно читала газету, а Лена пыталась совладать с растущей яростью и безысходностью. Расстегивая на ходу пуговки плаща, она побежала в комнату.

Света лежала лицом к стене и даже не обернулась, когда Лена вошла. Люда с Дашей на секунду оторвались от созерцания выкроек свадебных платьев в журнале "Работница".

Женя перестала писать и выжидающе молчала. Лена прошлась к окну и остановилась. Казалось, она заполняет собою все, и так крохотное, пространство:
— Ты зачем это сделала? – скомканный листок телеграммы трепыхался, зажатый в кулаке, как живой.
— Неправильно поставленный вопрос, Лена. Зачем ты этого не сделала? Первой, к кому бы я пошла со своей бедой, это мама. Не к следователю, а к маме!
— Я не ты, Женя. Что ты лезешь не в свое дело? Кто тебя просил?
— Не мое дело? Мой Сережа, мои друзья - это мое дело. Мое дело, что ты обвиняешь их в этом всем. Мое дело, что будет с ними, что будет со всеми нами! (Женя уже кричала). Мое дело, что теперь все, все, как бы это не закончилось, будут смотреть и думать: изнасиловали - не изнасиловали, они - не они. Что, как отслужившего свое пса, гонят Медведя. Что Палка поседела за эту неделю. Что ты ходишь, будто ничего не случилось, а я спать не могу, я жить не могу так, поняла?
Лена тяжело дышала, расстегивая и застегивая пуговки плаща.
— Это ты спать не можешь? А я? Как мне жить? Это меня ... Это со мной... Ну почему ты? Почему ты, а не я?
Женя, уже успокоившись, повернулась обратно к своим бумагам и взяла ручку:
— Ты не по адресу, Лена.
Лена ошеломленно оглянулась вокруг, будто искала помощи, бросилась к двери, но резко вернулась и, наклонившись прямо к Жениному уху, прошептала:
— Они сядут. Никто и никогда... Никто и никогда... Я раздавлю вас. И даже если мне надо будет снова на тот свет отправиться, я сделаю это. Я вам не подарю спокойной жизни, ясно?

Женя швырнула ручку на стол и резко встала.

Потом им казалось, что это длилось целую вечность, хотя продолжалось всего несколько секунд. Света поглубже натянула одеяло на голову, Даша вжалась в кровать, а Люда только успела закрыть журнал и встать, как Женя толкнула Лену к окну. От неожиданности та не успела удержаться на месте, а Женя схватила ее за волосы. Раздался звон разбитого стекла. Прохожие удивленно вскинули головы: как белые хрупкие снежинки, летели осколки на землю.

Даша истерически кричала, пока Люда пыталась оттянуть Женю от Лены, лупя из-за всех сил Женьку по рукам, плечам и лицу:
— Женя, господи, что ты делаешь, Женя, остановись. Помогите, кто-нибудь - помогите...

Но Женя не слышала, она ничего не слышала, невидящими глазами она смотрела на Лену, и с неожиданной силой и упорством толкала ее к окну. Людино "Помогите" неслось по пустым коридорам общежития: никого не было. В субботу кто уехал домой, кто сидел в библиотеках, кто гулял. Наверху Сережа прислушался к невнятным крикам и закрыл форточку, снова закуривая. Тетя Саша крепко спала на газете, а Женя душила Лену порезанными стеклом руками, пытаясь вытолкать ее из окна. Когда уже наполовину ей это удалось, втроем девчонки вырвали Лену, и Света потащила ту из комнаты. Ошеломленная Лена, ничего не соображая, вытирала кровь на лице и не сопротивлялась Свете:
— Лена, пойдем, пойдем, Лена.
Женя пыталась вырваться, но Люда и Даша повисли по обе стороны, с трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость.
— Ну, и черт с тобой, черт с тобой, сумасшедшая, - Люда неожиданно отпустила Женю и та упала на пол, но все равно продолжала вырываться и ползти к выходу, хотя Даша вцепилась ей в ноги, плача и уговаривая:
— Женечка, Женечка, успокойся.
— Чего ты держишь ее? Пусть бежит. Беги, Женя! Давай, давай, догони ее!!! Выброси из окна, задуши, проломи череп чем-то тяжелым! Давай, ты так всем поможешь этим! Оторви ей голову, вырви сердце, почему бы тебе ни сидеть, как и твоему драгоценному Сереженьке? Только сидеть вы будете в разных камерах! А, может, вас расстреляют?!!! А что?!!! За групповуху у нас и такое бывает, и за покушение по головке не погладят!

Люда горько, громко, как-то по-детски расплакалась, тарабаня кулаками по полу:
— Что же ты делаешь? Что же это такое происходит? Как же нам жить дальше? Как же так жить? Ну почему, почему все так плохо... Почему нельзя быть просто счастливыми... Почему люди такие тупые дураки... Все надо испортить... Везде напаскудить... Домой не пойдешь... Там постоянно дерутся, ругаются... Ненависть, одна ненависть, а когда женились, так любили...

Люда уже забыла, что и почему заставило ее плакать. Напряжение всех этих дней, обида и страх вырывались наружу плачем, икотой, слезами и короткими, обрывистыми фразами:
— И сюда приходишь, все ругаются, все ненавидят. Хоть бери и умирай. Как же так жить, когда все так просто рушиться? Даша обессиленная, отпустила Женю, и заплакала с Людой в унисон так же громко и по-детски:
— Успокойся, Людочка, ну хоть ты не сходи с ума. У тебя-то все хорошо будет, он тебя любит, вы скоро поженитесь, ты отсюда уедешь. А я, я... А меня он не любит, он даже не знает, кто я такая... Я некрасивая, маленькая, рыжая, как мухомор... Я так и умру девственницей, я так и умру совсем одна, и никто меня не полюбит... Потому что только в сказках любовь... А в жизни... И они заплакали еще горше от усталости, шока и жалости к самим себе. И не было смешно. Так может плакать одиночество, испуганная молодость и тоска за чем-то прекрасным, о чем они мечтали в детстве, и что так и не приходит к ним, сколько не надейся, сколько не жди. Плакал их максимализм и страх.

Женя приходила в себя: она непонимающе смотрела на свои руки в крови, на разбитое окно, автоматически сжала в руке телеграмму, оброненную Леной, и поползла на четвереньках к плачущим девчонкам:
— Простите меня, простите меня, девочки. Я совсем не знаю, что делаю. Совсем не знаю, - она уткнулась Даше в колени и та уже гладила ее по голове.
— Мне просто так страшно, так страшно, - она размазывала по лицу слезы, и оставались красные следы, - Я смотрю на них и все время думаю: он - или - он, кто? Да - или - нет? Да? Или? Нет? И мне стыдно, и страшно. Простите меня, сама не знаю, что делаю...

Сережа недоуменно открыл форточку и прислушался к гулу, доносящемуся, казалось, со всех сторон. Но по небу летела огромная стая ворон, черными точечками они полностью покрывали небо и шум их крыльев, и карканье заглушали все другие звуки.

***

Медсестра протирала перекисью царапины. Лицо у Лены тут и там покрывали красные порезики.
— Как же ты это умудрилась так упасть? Мелкие какие... Все. Готово. До свадьбы заживет.
Лена поморщилась: то ли ранки болели, то ли еще что. Света что-то выпила и поставила стакан на стол. Рядом стояла маленькая бутылочка.
— Ты уже всю валерьянку выдула, будет уже, - медсестра убрала тару со стола. - Идите отдыхать.
Лена и Света молча вышли из кабинета и тихонько пошли к комнатам.
— Пошли, покурим в подсобке.
Они забрались в ту самую комнату, где были совсем недавно, и закурили, стряхивая пепел в платочек.
— Ты заявлять будешь?
— Нет. Есть много других способов, разве нет?
— Я не хочу знать. Она моя подруга. Мы 4 года дружим.
— А я? Ты мне веришь?
— И тебе верю - в одном болоте 2 года как никак. И ей верю. И мальчишкам верю. Поэтому всем так фигово.
Лена смотрела на кончик сигареты:
— Знаешь, самое интересное, что никто ничего не спрашивает. Только смотрят. И ничего не спрашивают. Смешно.
— Я спросила у ребят.
— И что?
— Ничего не ответили. Дюха только орать начал.
— А Сергей?
Света внимательно посмотрела на Лену:
— А что Сергей? Он как все - в шоке.
— В шоке он. - Лена закурила еще одну сигарету. - Я в детстве всегда была первой: меня первую в октябрята приняли, в пионеры посвятили тоже первую. У меня самый красивый мальчик в школе был. Я думала, так всегда будет. Так должно было быть всегда. Они помолчали.
— А ты как?
— Нормально. Гинеколог мази какие-то прописал.
— А ему ты сказала? Этому?..
— Нет. Это очень давно было. Такое чувство...
Света старалась смотреть в одну точку перед собой. Видно, нелегко ей было здесь сидеть, а сил встать не было. Она ведь ни с кем, кроме Лены поговорить не могла. Не хотела:
— А я когда маленькой была, летать училась. Встану на стул, руки раскину - и прыгаю. Иногда казалось, еще секунда - и я полечу. Вырастут крылья, как у большой, красивой птицы, и я почувствую под ногами небо... Все время норовилась повыше забраться. Думала, чем выше - тем вероятнее, что полечу. Мама кричала отцу: "Так она и до крыши доберется. Ох, тогда мы налетаемся все вместе". Запрещала, наказывала. А я все равно залезу - и прыгаю. Папа тогда с меня слово взял: полечу со стула, залезу на комод. Взлечу с комода - тогда на шкаф. Смогу полететь оттуда - тогда крыша. И ведь не сказал мне, что я никогда не буду летать. Что люди не летают!!!! А мне так хотелось. Вот шрам, видишь? - Света вытянула шею и Лена, нагнувшись, разглядела маленький шрамик над левой бровей. - Это я с забора у бабушки прыгала. Да... Жаль, что люди не умеют летать, правда? - Света зажмурилась и вытерла закрытые глаза. - Это я сама поняла, когда выросла. Лена встала, затушила сигарету о подошву туфель. Света осталась сидеть, думая о чем-то своем.
— Лена, так это они были?

Лена, не оборачиваясь, вышла, тихонько закрыв за собою дверь. А Света будто и не ждала ответа. Она проводила ладонью по чистому полу и что-то шептала неслышное. Только губы шевелились. Она не плакала. Сухие у нее глаза были.

***

Лена решительно и громко постучала в двери с приклеенной вместо номерка рожей волка из мультика "Ну, погоди". С прикопленными записками и большой надписью, сделанной мелом: "Наше здрастье вам в шляпу".

Дверь открыл Андрей и автоматически попробовал закрыть, но потом передумал и распахнул ее - широко. Он несколько секунд рассматривал Лену, прежде чем вяло поинтересоваться:
— Чё те надо здесь?
— Я бы хотела поговорить с Сергеем. Наедине, если позволишь.
— Позволишь, почему бы и нет. - Андрей пропустил ее в комнату и вышел в коридор как был - в тапочках, захватив сигареты. Залез на подоконник так, чтобы можно было видеть дверь, и приготовился ждать.
Лена и Сергей молча смотрели друг на друга.
— У меня к тебе предложение. Присесть можно?
Сергей скинул со стула вещи и Лена аккуратно села.
— Я подумала, что нашу проблему можно решить оптимально выгодно для всех...
— Ты можешь человеческим языком выражаться? Я парень деревенский и таких вывертов не понимаю. - Сергей с трудом сдерживался.
— Ты на мне женишься, а я заберу заявление. Не будет никакого суда, не будет тюрьмы. А ты станешь моим мужем, как и должно быть.

Сергей непонимающе наклонился и заглянул ей в глаза. Но когда увидел, что она не шутит, что смотрит серьезно, и действительно пришла с деловым предложением, ошеломленно сел на кровать прямо на учебники и вещи, сваленные в одну кучу. Он непонимающе оглянулся, нашел сигареты, закурил и засмеялся. Он смеялся, а Лена невозмутимо смотрела, только легкая жесткость пролегла складкой между бровей.

Через пару часов комнату было не узнать. Миша растерянно поставил сумки с едой у дверей: Сергей сидел на полу и рвал бумаги. Тетрадки, какие-то дневники, конспекты огромной кучей возвышались посреди комнаты, остатки Сергей рвал на еще более мелкие кусочки.
— О, Мишаня, - пьяно улыбнулся Сергей, - А я тут прибираюсь перед долгой дорогой.
Андрей без рубашки, в семейных трусах и в шляпе, чокался бутылкой с портретом на стене, вопрошая у того с разными интонациями:
— Ты записался в добровольцы? Ты! Записался! в! добровольцы! Записался ли ты в добровольцы?!
Миша пробрался через кучу хлама и открыл форточку:
— Ну и надымили вы тут. Я тут Палку встретил по дороге. Она свои вещи забирала. Их с Медведем раньше следующего семестра погнали. Вот такие пироги, - взял бутылку у Андрея, отпил и поморщился. Андрей так и замер, где стоял, а Сергей еще яростнее разрывал бумаги.

***

У себя дома Палка собирала вещи. Ее сын бегал вокруг и услужливо заглядывал в глаза: мама ни слова не проронила с тех пор, как пришла с работы.

***

Медведь одетым лежал на кровати и сухими глазами смотрел в потолок.

***

А перед общежитием горел костер. Бумаг было много. Они горели целую ночь.

***

Андрей поднимался по лестнице осторожно, но в коридорах училища было пусто - шла пара. Через техничку правда пришлось ползти на коленях, но благо бабушка мирно себе вязала, и Андрей без проблем попал на первый этаж. Сейчас он армейскими бросками пробирался по коридору и в конце - повернул налево. Остановился перед женским туалетом и на секунду задумался. Потом решительно открыл дверь и спрятался в кабинке: залез на унитаз и приготовился ждать. Через пару минут зазвенел звонок, еще через минуту застучали каблучки, и девушки стали подтягиваться в туалет.
— О, опять эта кабинка закрыта...
— У унитаза запор...
Кто-то рассмеялся.
— Давай покурим.
— Ты чего? Лучше давай за училище, нам тут бошки быстро поотрывают.
Барышни делали свои дела, а у Андрея попеременно лицо бледнело, краснело, вытягивалось и кривилось. Он затыкал нос, доставал и нюхал сигарету, надувал щеки и прятал лицо в вороте рубашки.

Барышни чирикали о мальчиках, парах и месячных. В туалете наблюдалась текучка кадров.
— Эй, Милка сюда не заглядывала? - узнал Андрей голос Светы.
— Нет, к ней муж будущий пришел, яблок принес...
Раздался хохот.
— Слушай, он на 25 году их совместной жизни догадается, что она яблоки ненавидит, или раньше?
Девчонки снова рассмеялись, но тут же замолкли.
— Привет, а вы все трещите? - насмешливый голос Лены немного отрезвил Андрея. Он прислушался.
— Ладно, пошли. Чего ты все время такая злая, Зайцева? Смотреть тошно.
— А вы не смотрите, никто не просит.
Туалетная комната опустела. И когда Лена уже собралась покинуть кабинку, Андрей вывалился, как черт из табакерки, чем немало ее удивил.
— Здрасте, - Она, не спеша, поправила юбку. - Ты что, извращенец?
— А где еще с тобой поговорить наедине можно? Ты к нам больше не заходишь, а ваш этаж уже не теть Саша, а какой-то Гитлер в юбке охраняет. Ее только гранатой обезвредить можно, а они у меня еще в армии закончились. Пришлось ползком, бочком сюда... Приятного, знаешь ли - мало!
Говоря все это, Андрей просунул ручку веника во входную дверь и, наконец, закурил. Зазвенел звонок.
— У меня сейчас пара, говори быстрее, ладно? И что за шпионские штучки? Дверь открой. - Лена явно занервничала.
Андрей усмехнулся:
— Я к тебе с предложением. Руки и ... этого... сердца... Давай поженимся. И твоя честь спасена, и не сядет никто. Мы же тебя и пальцем не трогали, Лена. Давай как-то решать, заигралась ты. Ну, своей жизнью играла бы, зачем тебе другие? Ты же неплохой человек, я знаю. Давай как-то это решим... Поженимся, уедем отсюда, все забудется, потом жизнь все по местам расставит. Лена слушала его внимательно и спокойно. Видно было, что она думает над его словами.

В дверь постучали. Света тихонько поинтересовалась:
— Лен, ты там? У физички сейчас менструация начнется, если ты не придешь, что ты там делаешь, открой! - подергала дверь. В ее голосе послышалась паника:
— Ленка, открой, открой сейчас же!
Андрей оглянулся и проверил ручку двери - крепко держала.
— Ну что?
— Нет, Буяновский, или Сергей, или никто.
— Слушай, я предлагаю оптимальный вариант... О... я даже цветы тебе принес... чтоб вроде как по-настоящему все было... - жилы на его шее постепенно вздувались и краснели, - Он никогда не жениться на тебе. Да врубишься ты, наконец, или нет? Ближайшие 100 лет в этом городе на тебе никто не рискнет жениться...

При этих словах Лена попыталась оттолкнуть его от двери, но Андрей схватил ее за руки. Света за дверью шокировано спросила:
— Андрей, ненормальный, что ты там делаешь? Вали отсюда, если тебя увидят.., - и забарабанила в дверь.
— Не было ж ничего, никакого изнасилования не было, Лена. - Пытался не кричать Андрей.
— А ты-то, откуда знаешь, что не было? Сережа сказал? А сам-то, ты ведь ничего не помнишь, напился. А было, было, понял? -
Лена торжествующе улыбалась, но в уголках глаз у нее блестели слезы.
— Дура! У меня на баб не встает после невесты моей драгоценной! Если б я и хотел тебя трахнуть, я б не смог, понимаешь - в сердцах выпалил Андрей и тут же пожалел, у Лены непроизвольно вытягивались в улыбку губы. Это было последней каплей для Андрея.
— Ты понимаешь, что превратила нашу жизнь в ад? - он схватил ее лицо крепко-крепко ладонями - стоило только немного надавить.
— Ад - это место, где нет любви, Дюшенька. - приподняла бровь Лена. - Что это за мода пошла - за шею меня хватать?

Он отпустил ее лицо, и устало присел на корточки, а Лена спокойно вынула веник из двери и тихо ушла, не обратив никакого внимания на Свету.

Света присела возле Андрея, взяла его руки и прижала их к своим губам.

***

Ворох скомканных листов бумаги валялся на Сережиной кровати. Он сосал дотлевшую сигарету синими от чернил губами. В накуренной комнате от дыма можно было задохнуться, но форточку Сергей не открывал. Резко похолодало, и озлобленный ветер срывал еще желтые листья на тополе перед их окном. Вороны, нахохлившись, качались на его ветках. Сергей иногда отвлекался и пересчитывал птичек, надеясь сосредоточиться, но уже на шестой сбивался со счета, и снова начинал писать. Но скомкивал листок, заново считал ворон, потом опять брался за ручку...

***

Люда и Б.Д. сидели на лавочке и громко смеялись:
— А ты носишь мне их, и носишь. У меня уже ящики в комнате стоят, я все общежитие ими перекормила, а ты просто как заведенный...
— Ну, так ты молчишь, я думал, ты любишь.
— А самому догадаться слабо?
— Как я могу догадаться, если ты молчишь, - он ее обнял, - Ты веселая сегодня.
— А мы вчера наревелись... Давай уже поскорее жениться что ли...
Он обнял ее:
— Я думал, ты никогда этого не скажешь...
— Я тоже думала, - и Люда начала жевать яблоко.

***

В парке - главном месте встреч и гуляний провинциального города - никого не было, кроме них двоих. Впрочем, как и в любой другой будний день к семи вечера. Только недавно покрашенное перед долгой зимой чертово колесо еще крутилось, а так все качели, лошадки, клетки как-то суетливо и одиноко жались друг к другу. Бабушка в огромных рукавицах протянула им талончик: — Непутевый день какой-то сегодня. До вас только мамаша с близнецами на лодочки заходила. А так целый день никого.

Поправила очки - неудобно с такими-то рукавицами - нажала какую-то кнопку, и колесо медленно покатилось.

Андрей смахнул листья с сидения и вынул из пакета бутылку вина.

Светка, не задумываясь, сделала глоток и поперхнулась.
— Вот в принципе и все. Я думал, я смогу, я должен. И я бы смог. Но хорошо, что не смог.

Опьяневшая от крепкого вина и холодного ветра, который покачивал их кабинку, Светка картинно выпучила глаза - ну и завернул, но ничего не сказала, только потихоньку пила вино.
— Я так все время живу, и ничего... А она других хочет, в эту яму... Обидно, блин... И злость такая берет, от беспомощности этой. Знаешь что, знаешь почему, знаешь как, а выхода ни черта не видно... Извини... Ну, расскажем мы всем, как ты говоришь, а толку никакого - она ж уперлась рогом, теперь все. И сделать ничего не могу, елки палки... Извини... Ты прости, наорал на тебя тогда, так ты прости...
— 125 раз.
— Чего 125 раз?
— Ты 125 раз за вечер извинился.
— Да? Ну, извини.
— 126.
Андрей на секунду опешил и рассмеялся.
— Я беременная была.
— Я твоему мудиле голову откручу, - как-то спокойно констатировал Андрей.
— Не надо. Ему и так несладко. Правда он об этом не догадывается, - развеселилась Светка.
Андрей непонимающе смотрел на хохочущую Свету, а колесо уже катилось вниз: медленно, но верно.
Андрей убрал с волос листочек, застрявший на макушке:
— Я тебе тут кое-что подарить решил. На память, так сказать, в общаге отдам.
— Отдай. А тебе от меня не противно? - Света осторожно спрыгнула с колеса, Андрей немного отстал. Она не услышала, а, может, сделала вид, что не услышала, когда он тихонько ответил:
— Нет.
Уже в общежитии Света, не раздеваясь, залезла под одеяло. На тумбочке стоял бюст Сталина.

***

Следователь сидел на месте Медведя и водил карандашом по бумаге: крестики, нолики, решеточки, весь листочек обрисовал. Медведь нерушимо, как памятник, возвышался за спиной следователя, подпирая шкаф. Без галстука, с закатанными рукавами, с вечной папиросой: пепел сбрасывал прямо на пол. И так бардак: кругом коробки, листы бумаги, перевязанные книги и чертежи в рулонах. Ребята - все 10 - тихонько сидели на стульях.
— Я лучше в тюрьму, чем женюсь на ней, - Сергей прятал лицо в ладонях и голос его звучал глухо.
— Ты не один туда отправишься, ты это понимаешь? - Долговязый вскочил. - Товарищ следователь, я там не был, вообще не был.
— Сядь, - Миша его отдернул, - А Сереге что, жизнь ломать оттого, что он там был?
— Он ее не только себе, между прочим, ломает, - аккуратно стриженый парень смущенно смотрел в пол.
— Да вы че, пацаны? - Андрей костяшками постучал по столу, - Вы чего? Он не должен жениться, он ее не трогал. Чего мы все должны сидеть, если никто, никто из нас ее не насиловал?

Следователь перестал рисовать и оглянулся на Медведя. Тот смотрел из-под лобья, в упор. Немного подумав, следователь протянул бумажку Сергею:
— Ты забери свое чистосердечное признание. Ни к чему это. Это все хорошо, что вы тут мне все рассказали. И свидетели у вас есть - вы и ваши друзья. Только Зайцева утверждает, что вы все придумали. Кому поверят, я вас спрашиваю? Еще предсмертное письмо в суде предъявит: случайно, мол, спасли. И нянечка из больницы придет, плакать будет: не спала, не ела девочка, кто к ней не приходил уговаривать, всех гнала к чертям собачьим. Так ей тяжело и стыдно было, что матери побоялась сказать. Кому поверят? Вам? Да кто вообще поверит, что молодая, красивая девочка просто так жизни себя лишала? Никто. А так, по закону...
— По какому закону? По какому такому закону? Что это за закон такой? - крикнул Сергей.
— Молодой человек, вы забываетесь, - мгновенно ощетинился, - Такой закон. Твой, мой, его, его, его, - он ходил по комнате и тыкал в каждого сидящего пальцем. - Наш закон. И не тебе об этом судить. Башкой надо было думать, когда с девкой шашни крутил. Все. Разговор окончен. Все по комнатам. - Он распахнул дверь.

Когда Медведь и следователь остались одни, Константин Григорьевич, устало закурил:
— Да, Александр Александрович, не было еще у меня такого, не было. Откуда в них говна столько?
— От нас. Это же наши дети, - Медведь снял со шкафа огромную вазу и положил ее в сумку, - И это тоже мое.

***

Константин Григорьевич дожевывал бутерброд, когда в дверь постучали, и вошел Сергей. С полным ртом следователь смог только показать рукой на стул, но Сергей остановился возле стола и осторожно положил бумагу. Не занятой бутербродом рукой следователь взял бумагу, только укоризненно покачал головой и отодвинул ее на край стола. Но Сергей уперто положил ее на место:
— Возьмите мое заявление. Не имеете права не взять.
Он спокойно и тихо вышел, а следователь возмущенно запихнул в рот еще один бутерброд, не дожевав предыдущий.

***

Маленькая пожилая женщина шла по дороге к общежитию. Седые волосы собраны в пучок, аккуратный, хоть и потрепанный плащик, сухие руки, прямая осанка. Она шла без тяжелых баулов, только с маленькой сумочкой. Туфли с засохшей на них грязью отстукивали мерный военный шаг. Она уже подходила к двери, как за рукав ее схватила Света.
— Я вас тут с утра караулю. Меня Света зовут. Вы мама Лены?
Женщина спокойно и чуть высокомерно представилась:
— Тамара Анатольевна. А в чем дело?
— Давайте немного отойдем, - Света тянула женщину за рукав, не обращая внимания на то, как та поморщилась от подобной фамильярности.
Через пять минут двор разрезал возмущенный крик, и женщина гневно пошла к двери:
— Вы забываетесь, милочка. То, что вы наговорили мне, чистейшей воды клевета. Я понимаю, что Вам хочется помочь своим друзьям, но поливать грязью свою дочь я никому не позволю.
— Вы у всех спросите: у ребят, у Александра Александровича, у следователя! Они вам скажут, что Лена все врет! Ну, подождите, пожалуйста, - Света загородила путь возмущенной женщине, - Вы ее мама, спросите, пусть она правду скажет хоть вам! Она ничего этим не добилась, ничего. Сережа все равно не сделает так, как она требует, он уже заявление в милицию отнес, все на себя взял. Его, их всех посадят, а за что? Объясните ей, что она такое делает! Ну, пожалуйста, я не обманываю вас, - Света заплакала, а Тамара Анатольевна обошла ее и зашла в холл общаги.

Новая консьержка проверила документы и тихонько прошептала вслед:
— Ну, наконец, хоть кто-то их родителей пожаловал.

Тамара Алексеевна услышала, но, не останавливаясь, пошла к комнате дочери.

Девчонки удивленно смотрели на застывшую в дверях пожилую женщину и мгновенно подчинились учительскому голосу, привыкшему отдавать распоряжения:
— Оставьте нас.
Лена села на стул и, заплетая волосы в косу, выжидательно молчала. А мать тихонько обняла ее и прижала к животу:
— Девочка моя, бедная моя девочка. Надо было мне сразу написать, я бы приехала, тебе бы легче стало, - она мелко целовала ее голову, руки и гладила по плечам, - Тут одна ваша студентка столько гадостей мне наговорила про все это. Ну, ничего, они все ответят. Пусть не думают, что если один решил все на себя взять, так остальные сухими из воды выйдут. Все будут отвечать, да, моя девочка? За что все это? - она тихонько заплакала и села на кровать, не выпуская дочкины руки.
— Кто на себя все взял?
— Сергей вроде зовут, фамилию она не говорила. Он у них заводила был? Лена, ты что?
Лена засмеялась, а потом так же неожиданно заплакала. Смеялась и плакала, выплескивая матери всю боль:
— Надо же, надо же, какое благородство. Лучше значит тюрьма, чем я. Нашел таки, как от меня отвертеться. Надо же, как он меня ненавидит, мама... Мама, мамочка, я только хотела быть с ним, и все. Я не думала, что он все равно меня не захочет, все равно Женьку выберет. Мне так обидно было, так больно. Я не думала, что умру. Просто хотела, чтоб им всем было так же плохо, как и мне, когда он меня из комнаты выставлял. А потом так обрадовалась, что не умерла. Я ничего не хотела, только чтоб тихо было и спокойно. Но они все набросились на меня, никто не поверил мне, никто. Я поэтому все это сделала, поэтому...
У матери постепенно изменялось лицо и когда она, наконец, поняла, о чем говорит Лена, размахнулась и несколько раз ударила ее по лицу. Лена захлебнулась и замолчала.

***

— Знаете, у нас долго не было детей. Застудилась я на фронте... Так долго не было детей, а потом такая радость, сразу двое - две одинаковые девочки. А потом одна умерла. Годик прожила и умерла. Так мы Леночку баловали, все разрешали. Глупо, наверное, но только она у нас и осталась...
Мать сидела на кухне у Александра Александровича:
— Мы уедем домой. Все забудется, все пройдет...
Но Александр Александрович только молчал.
И мать потом уж тоже молчала.

***

— Где мои конспекты по физике? - Люда стояла над раскрытыми чемоданами, - Где моя зеленая блузочка, где вообще половина моих вещей?
— Юбку Дашка одела. У нее сегодня ответственный разговор, она должна быть при параде, - Женя, усевшись по-турецки на кровать, жевала яблоки, - Ты нам яблоки оставишь?
— Ага. Вчера папа прибегал, говорит - живи со мной, а я уже маме пообещала. Как разменялись, сразу на людей стали похожи. И как вовремя, эта мымра, которая вместо Палки, ни за что не будет меня в общаге держать при родителях-то с жилплощадью...

А в комнате Женя рассматривала смущенное лицо Люды и постепенно все понимала. Люда, не выдержав ее взгляда, отвернулась, а Женя села на кровать, ошеломленно и сломлено. Без слов. Без слез. Без истерик.

***

Антонина Алексеевна стояла у дверей Александра Александровича и методично звонила. Но дверь не открывали.
— Саша, Саша, я же знаю, что Вы там, откройте, - говорила она в закрытую дверь, - Поехали с нами: Васька так любит вас, там есть работа, везде нужны хорошие специалисты. Не со мной поехали, для себя, что Вам тут делать, Саша?
Но дверь никто не открывал, Антонина стучала и плакала, стучала и просила. Потом всунула в дверь листок с адресом и пошла, бросив на прощание в замочную скважину:
— Это на случай, если вы передумаете.

А Медведь лежал на кровати, с тумбочки на него смотрела и улыбалась смешная девушка в гимнастерке и он – такой молодой и красивый. Куда он уедет от них?

***

Вокзал шумел, захлебывался и кричал разными голосами на разный лад. Несколько вагонов полностью набили молодыми ребятами. Сергей вертел головой, мало прислушиваясь к тому, о чем говорил ему Андрей, который одной рукой обнимал за плечи Свету, а другой пытался всунуть другу сумку с пирожками:
— Ты не переживай. Она простит, ты пиши ей, она поймет. Друг, друг, все хорошо, что хорошо кончается! Вернетесь с армии, снова поступите, тут все забудется. Да и страна у нас большая, где угодно потом можно учиться.
— Ага, если еще захочется.
— Да захочется, пройдет время, тебя попустит! Мы со Светкой тоже уезжаем. Меня-то в армию нельзя, я там уже был. Так они меня в колхоз на годичную практику, пока все не утрясется, отправили. И Светка со мной поедет...
Света улыбалась, но ловила потерянный взгляд Сергея и растерянно повторяла:
— Я ее уговаривала, но только она не пришла... Может, еще придет...
Текло море людей, болтал ошалевший от счастья, что все так хорошо кончилось, Андрей, уже не вертел головой, а устало курил, Сергей.

А в их комнате, на его кровати, закутавшись в его одеяло, лежала Женя и, вдыхая запах его постели, отрешенно следила за воронами, нахохлившимися на голых ветках.

***

Дашка вновь стояла на перекрестке и наблюдала за красивым молодым человеком. Когда зажегся зеленый свет, и люди поспешили по пешеходному переходу, она снова осталась стоять с открытым ртом. Молодой человек стремительно удалялся, а на светофоре зажегся красный свет. Испуганно осматриваясь по сторонам, Дашка побежала вперед через машины, не обращая внимания на окрики людей и истеричные сигналы машин. Молодой человек оглянулся на шум и с удивлением заметил мчащуюся прямо на него девочку. Она остановилась, хлопая ресницами, и выпалила:
— Меня зовут Даша. А Вас как?
Молодой человек растерянно оглянулся, потом посмотрел внимательно на Дашу, которая, вдруг испугавшись собственной смелости, потихоньку попятилась назад:
— Извините, извините...
— Вы куда? Разве не хотите услышать ответ? - он улыбался немного удивленно.
Даша неуверенно мотнула головой, когда молодой человек немного шутливо поклонился
— Олег. Меня зовут Олег.

Они улыбалась.

***

Лена поставила сумки возле проводницы, пока мама искала куда-то подевавшиеся билеты. Скользя по проходящим мимо людям взглядом, она заметила светлый ежик, чуть торчащие уши и сильную шею. Расталкивая людей локтями, спотыкаясь об сумки, Лена бросилась за быстро удалявшимся парнем:
— Сережа, Сережа!
Она догнала парня, тот обернулся и крикнул:
— Танька, ну где ты со своим мотлохом?
Лену оттолкнула спортивная девчонка в брюках и с рюкзаком за плечами. Она щелкнула парня по носу и они, подталкивая и поддевая друг друга, пошли к своему вагону. Лена смотрела на парня и тихонько повторяла:
— Сережа, Сережа, Сережа!!! - закричала она на весь вокзал.
Мать уронила билеты и побежала к Лене, которая упала на колени и била по перрону руками. Она кричала.

***

— Рядовой Кузнецов по Вашему приказанию прибыл. - Сергей отдал честь.
На КП был только один маленький солдатик и командир взвода.
— К тебе внеплановый посетитель, - усмехнулся сержант, - Девушка. Это ты ей каждый день по роману строчишь?
— Кнопка! Разрешите? - Сергей улыбался широко и счастливо.

Он быстрым шагом пересек комнату, вышел в коридор и распахнул двери следующей комнаты.

И на секунду замер. Потом развернулся и таким же быстрым шагом пошел прочь.

— Кузнецов, Вы что? И это все свидание после долгой разлуки? - Сержант удивленно смотрел на удалявшуюся спину Сергея. Лена так и осталась сидеть в пустой, подряпанной комнате.

***

Почти в то же самое время на станции вышла еще одна девушка. До солдатских казарм нужно было добираться на повозке.

"Зачастили вы", - бросил тихонько мужик, и повозка покатилась.